Книга Чудовище и чудовища  - Барбара Морриган

Такута остановился в Хонэ – небольшом городке у океана. На фоне Мары здесь царила в некотором роде первобытность – люди чаще всего занимались исключительно натуральным хозяйством и шумной городской суете предпочитали умиротворение.

Кружка из толстого стекла упала со стойки, с грохотом покатившись по полу. Такута покачнулся на стуле, равнодушно проводив её рассеянным взглядом.

– Не теряй, – усмехнулся старик в помятой шляпе, ловко подобравший пропажу и поставивший её перед Такутой.

– Опять ты, – пробормотал Такута. Старик вот уже несколько дней донимал его своей навязчивой компанией, отвлекая от полуосознанного самобичевания среди кабацкого гула.

– Уже нашёл, где остановишься? – скрипучим голосом спросил тот, будто бы они были старыми друзьями, непринуждённо общающимися в вечер Пятого.

– Что? А, да…

– У тебя, парень, работа хоть есть? А то сидишь тут целыми днями как сыч!

– Да что ж вы за мной ходите? – недовольно пробурчал Такута, – Если вы не заметили – я не ищу компании.

– Не знаю, приглянулся ты мне, – старик улыбнулся, обнажив наполовину сохранившиеся зубы. – Слушай, парень, я помощника ищу. У меня ферма на старых плантациях у окраин. Платить много не смогу, но урожай добротный. Могу выделить койку на чердаке. Руками-то работать умеешь?

– Вроде того, – ответил Такута, отхлебнув из тяжёлой кружки.

– Тогда приходи, если надумаешь. Знаю, что ты весь такой из себя мрачный, но по глазам вижу – душа у тебя добрая. Только тяжёлая. А труд он, знаешь, душу очищает от гадости всякой. Это я по себе знаю.

* * *

Тейна Вамэ оказался неплохим человеком. Сварливым, конечно, но в меру – для своих лет. Работа на его ферме была грязной: следить за плантацией, простирающейся на много метров в ширину, и двумя садами плодовых деревьев, а также помогать на скотном дворе. Такута немногое успевал, не имея опыта возни с землёй и садовым инструментом, однако старик разве что прикрикивал на него иногда. Но он будто бы чувствовал, что для его нового работника всё это – лишь способ отвлечься от чего-то, что он старательно пытается забыть.

– Эй, парень, взгляни-ка!

Такута никак не мог привыкнуть, что тейна Вамэ называет его «парнем». Он уже давно не ассоциировал себя с кем-то молодым и беззаботным. Впрочем, старым он себя тоже не чувствовал, хотя в прошлом на фоне Сэма ощущал себя просто гуру мудрости и обстоятельности. Старик подошёл к Такуте своей привычной шаркающей походкой, немного заваливающейся на левый бок, и протянул ему мятый листок с неразборчивыми каракулями.

– Что это? – растерянно спросил Такута.

– Помнишь ту дамочку, которую ты искал?

– Помню, – ответил Такута. Как только он немного пришёл в себя после случившегося, он принялся разыскивать Тэми. По счастливой случайности ему как раз встретился торговец из Нау’Хеа, которому он отсыпал внушительную горсть своих последних золотых монет, лишь бы тот разыскал Тэми в той деревушке, куда она собиралась. Однако торговец приезжал несколько раз в месяц – и каждый раз без ответа. Такута не терял надежды, то и дело донимая его, но тот с уверенностью клялся, что никого похожего в их местах нет. К тому же, в таком маленьком поселении вообще трудно пропустить прибытие кого-то нового.

– Я тут на прошлой неделе встретил своего дружка из столицы, он в канцелярии работает. Поболтал с ним немного, и вот, письмецо мне передал. В Ва’Као твоя подружка, там приют для раненых лошадей. Говорят, уже пару месяцев там работает, и вроде как даже неплохо.

– Я… спасибо, тейна Вамэ, – пролепетал Такута.

– Слушай, парень, – продолжил старик, – у меня тут ячмень дозревает через неделю. Помоги с уборкой, а потом можешь ехать, если захочешь.

– Спасибо, – выдохнул Такута, – но я пока не решил.

– Не решил он, – нахмурился старик, – я два года назад жену похоронил. С тех пор вообще человеческий облик потерял. Нельзя человеку одному быть, неправильно это. Такие люди уже не люди вовсе, а монстры какие-то. Когда один, то душа будто бы засыпает. Ты уже вон какой лоб здоровый, а всё таскаешься с мрачным видом и не говоришь ни с кем. Думаешь, я не вижу, что ты дохрена учёный? Видали мы таких. Такие ни в жизнь не будут коров доить да кукурузу собирать. Уж не знаю, чего там у тебя такого приключилось, что тебя так жизнь потрепала, но ты кончай с этим. Ты это сам наверняка знаешь, что человек во всём отражается. Что делает, куда ходит, о чём думает. И в тех, кого любит. Вот ты хоть кого-нибудь любишь?

– Я не знаю, – Такута потупил взгляд, – не приходилось как-то в жизни думать об этом.

– Ну и дурак же ты, Двенадцать тебя разбери, – рявкнул тейна Вамэ, – во-первых, хоть себя полюби, а во-вторых, научись уже башкой думать. «Не знаю», – передразнил он Такуту, – кто знать-то будет? Для чего тебе Двенадцать котелок дали? Чтобы есть в него? Человек всегда всё знает, просто врать себе не надо, вот и всё.

– Тейна Вамэ, а ваша жена… Какой она была?

– Хорошей женщиной, – сухо пробормотал старик, – но страдала всю жизнь.

– От чего?

– Двенадцать её одарили или прокляли, я уж не знаю. Она говорить не могла от рождения, но всё понимала, и даже слишком. Вот ты слова не проронишь, а она уже знает, что ты хочешь сказать. Видит твои мысли. В городе как об этом узнали, так все её стали сторониться. Считали невесть кем, будто она чудовище какое. А я её сразу приметил, не любил разговорчивых людей. Они всё болтают без умолку, а понимать друг друга не хотят. Мы с Хайму больше тридцати лет вместе прожили. Люди её боялись просто до смерти потому, что она их истинную суть видела, вот эти все мысли тёмные, которые у тебя глубоко внутри сидят. А я не боялся. У меня мысли разные, но они все мои, а значит – что в них плохого может быть? Вот такой я человек. Надо будет – могу всем напоказ выставить, и пусть только скажут что-нибудь! Лучше уж в их глазах быть чудовищем, чем не быть собой.

– Тяжело, наверное… так жить, – понимающе проговорил Такута.

– Нелегко, конечно. У неё в голове целый мир был, и иногда взгляд такой тоскливый становился – видно было, как хочет что-то сказать, а слова не идут. Но она писала много, каждый день. Иногда думаю, что за всё золото, потраченное на чернила, можно было бы целый коровник купить.

– И вы всё читали?

– Не всё. Она для меня столько писем написала, я их все прочёл. Иногда заходил к ней в комнату и остальное читал. Она никогда не возражала. Но ты же не знаешь всех мыслей людей? Вот и я не мог знать. А вот старая ведьма могла, – усмехнулся он, – да хранит её огонь.

– Думаю, она была хорошим человеком, – улыбнулся Такута.

– Все мы монстры в какой-то степени, – отмахнулся старик, – но я ни разу не пожалел, что с ней связался. Если тебе интересно будет, то её комната на втором этаже стоит нетронутой. Можешь почитать, только писем ко мне не трогай. Не на что тебе там смотреть, – подмигнул тейна Вамэ.